Симона. Какую роль? Я ничего не играю. Все это было на самом деле. Мы жили тогда в департаменте Сен-э-Уаз…

Пьер. Во время оккупации вы жили в департаменте Сен-э-Уаз?

Робер. Так, детектор лжи заработал.

Люси. Замолчите, прошу вас. Дайте Симоне рассказать… Обожаю слушать, как она рассказывает…

Пьер. Дорогая Люси, вы просто неисправимы…

Ивонна. О! Замолчите же наконец. Это становится невыносимым. Вы никогда никому не верите.

Пьер. Ее не могло быть в департаменте Сен-э-Уаз по той простой причине, что всю войну она провела в Швейцарии… Она развлекается, ей хочется пошутить. Да она сама вам сейчас признается… Симона, скажите же им. Скажите, что вы играете.

Симона. Ничего я не играю, говорю вам: это правда.

Пьер. Но вы же сами мне рассказывали…

Симона. Я? Ничего такого я вам не рассказывала, вам приснилось… Вы, верно, путаете…

Пьер. Хорошо, хорошо, прекрасно. Ни слова больше, молчу…

Ивонна. Пожалуйста, помолчите. Вы несносны. Ну, рассказывайте, Симона…

Симона. Так вот, я говорила, что, увидев этих парашютистов, мой муж побежал к ним, а они — от него, они думали, что он хочет захватить их в плен, и напрасно он кричал, размахивал руками… Но в конце концов они поняли. Он привел их… Они были в таком состоянии…

Пьер (жалобно). О…

Жак. В чем дело?

Пьер. О, я больше не могу… Разве во время войны вы не были в Женеве?

Симона. По-вашему, я лгу?

Пьер. О нет! Нет, я этого не говорил. Но вы играете. Вы хотите сыграть с нами шутку.

Симона. Я же сказала вам, что нет… Вы мне ужасно надоели.

Ивонна. Оставьте ее наконец в покое.

Пьер. Нет, прошу вас, одну минутку… Симона, умоляю вас, выслушайте меня. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется… я помню, как вы говорили…

Симона. Как я говорила что?

Пьер. Вы говорили, что были в Женеве…

Симона. Но, дорогой мой, я ведь уже сказала, что вам это приснилось… Вы все путаете…

Пьер. Как вы можете? Вы прекрасно знаете…

Симона. Ничего я не знаю. За исключением того, что ваша дерзость…

Пьер (стонет). О… я больше не могу… Она довела меня до крайности… Симона, выслушайте меня спокойно, ведь все могло бы быть так просто…

Венсан. Остановите его, он совершенно невыносим.

Жак. И в самом деле. Успокойтесь. Чего вы хотите? Ясно ведь, что вы ничего не добьетесь. Так не лучше ли отступиться?

Пьер. Отступиться? От истины? Но я не могу. Это невозможно.

Жак. Очень даже возможно, стоит только постараться.

Симона. Ну вот, и вы тоже принялись оскорблять меня…

Жак. Да нет же, милая моя Симона, не сердитесь. Я вам верю. Но если он страдает… из-за пустяков… Надо помочь ему… Будьте снисходительны.

Симона. Что ж, от души надеюсь, что это пойдет ему на пользу.

Пьер. Не будьте такой жестокой, я очень хочу вам поверить… Я был бы счастлив…

Жак. Так поверьте же ей, черт возьми. И забудем об этом.

Пьер. Но как это сделать? Это где-то там, во мне…

Жак. Что такое? О чем вы говорите?

Пьер. О фактах. Об истине. Это где-то там.

Жак. Прежде всего, начните с того, что не называйте это истиной. Смените название. Это всего лишь название, произносишь его — вот оно и впечатляет. Цепляешься за него, словно от этого зависит сама жизнь… Чувствуешь себя обязанным… Надо изменить название… Зовите это ложью…

Пьер. Как будто это так просто…

Жак. Ах, дорогой мой, если вы не желаете ничем поступиться… Если для вас превыше всего ваше собственное мнение… Чем я могу помочь вам в таком случае…

Пьер. Нет, прошу вас, помогите…

Жак. Да я ведь уже говорил: отступитесь. Гораздо легче переделать себя, чем мир, в этом вся премудрость…

Пьер. Научите меня, я никак не могу этого постичь.

Робер. В чем дело? Это что, новая демонстрация?

Симона. Нет, нет, это жизнь. Я ничего не играю. Но бедняга Пьер вбил себе в голову, будто всю войну я провела в Женеве. Так вот, это-то обстоятельство и заставляет его страдать, причиняет ему боль. Требуется хирургическое вмешательство. Похоже, что операция проходит довольно болезненно…

Жак. Нет, вот увидите, все будет в порядке. Главное, расслабьтесь, Пьер… Вот так… не напрягайтесь… Прежде всего, вы действительно в этом уверены? Попытайтесь вспомнить. Она в самом деле это говорила?

Пьер. Да, говорила.

Жак. Подождите, я помогу вам. Посмотрите на нее, вглядитесь хорошенько. Разве она способна лгать? Ну вот и прекрасно! Продолжайте в том же духе и вы увидите, дело пойдет на лад. Посмотрите, какой у нее чистосердечный вид, загляните в ее прекрасные и такие правдивые глаза!

Жанна. Да, Симона, за один только вид вас живой возьмут в рай.

Люси. И то верно, неужели с таким видом можно лгать?

Пьер. Это ничего не значит… Мало ли что… Бывают такие случаи… Помню, один раз, в суде…

Жюльетта. О! Послушайте, это же смешно. Вы хотите сделать из нее преступницу?

Симона. Я чувствую себя польщенной.

Пьер. Нет, но… Я только хотел сказать…

Жак. Послушайте, не будем отвлекаться. Все мы честные люди.

Разные голоса. Ну разумеется.

— В том-то все и несчастье.

Жюльетта. Откровенно говоря, я тоже слышала, что Симона… Я была почти уверена… Хотя теперь начинаю сомневаться… все так неясно. И я уже не чувствую столь жестокой необходимости… меня не мучат противоречия…

Жак. А, вот видите, берите с нее пример.

Пьер. Да я только и мечтаю о том, чтобы поверить. Симона, если бы вы хоть немножко помогли мне… Вся эта история с парашютистами… Теперь я как будто припоминаю… вы ведь уже рассказывали об этом?.. Может быть, еще во время оккупации… Скажите же, Симона, скажите…

Симона. Ну, разумеется, нет, во время оккупации я не могла об этом рассказывать. Мы тогда скрывались.

Пьер. Да, да, конечно, в то время вы не могли об этом рассказывать. Но, может быть, после освобождения…

Симона. Да, потом я рассказывала. Например, в тот вечер у Дюкрё… Вы тоже там были…

Пьер. О, у Дюкрё… Но мне кажется, что именно в тот вечер вы мне сказали…

Голоса. Осторожно…

— Опять начинается…

Робер. Нет. Я там был. И она рассказывала об этом. Только об этом и ни о чем другом.

Пьер. О! Благодарю вас. Да, я вам верю. В памяти моей случаются иногда провалы, ведь столько всего произошло…

Жак. Вот видите. Именно так я и советовал бы вам вести себя,